И вот я вышел из дома, освоив науку смотреть.
Я посмотрел на мой город, и город был тусклым, как смерть.
Все изменилось, пока я учился читать Имена,
Чужое небо, чужие дороги, чужая страна…
И я подбросил монету, сказав себе: «Зло и добро».
Монета весело встала три раза подряд на ребро.
И я проверил карманы — нож, спички и карта небес,
И за подкладкой — плацкартный билет на туркестанский экспресс.

Вокзал сначала был полон, а к ночи совсем опустел,
А я забыл разузнать, сколько нынче берут за постель.
И мертвый голос, как пойманный ангел, метался в дверях
И говорил о ненужных мне стрелках, платформах, путях…
И я купил папиросы, и после в буфете вино,
И полупьяный буфетчик спросил меня, глядя в окно:
«Послушай, милый, ты точно ли знаешь, что делаешь здесь?»
А я ответил: «Следящий, я жду туркестанский экспресс —
Последний в этом году
Туркестанский экспресс».

Подали поезд, и я отыскал свой девятый вагон,
И проводник попросил документы — и это был Он…
Он удивился — зеленая форма, на что так смотреть?
А я сказал: «Господин мой, я здесь! Я не боюсь умереть!»
И я ушел, и включился, когда проезжали Уфу,
И мне какой-то мудак все объяснял, что такое кунг-фу,
А с верхней полки сказали: «Надежней хороший обрез».
А я подумал: «Я все-таки сел в туркестанский экспресс —
Последний в этом году
Туркестанский экспресс!..»

И под остывшим титаном стакан громыхал словно цепь,
А за багровым окном начиналась Великая Степь,
И проводник подошел и сказал мне: «Возможно, ты прав.
И если так, то поближе держись — я покидаю состав!»
И я не помню прыжка, помню только удар о песок,
Потом он был впереди, я хромал и мы шли на восток.
Потом он сел на траву возле ржавых заброшенных рельс,
И он сказал: «Будем ждать. Здесь пройдет туркестанский экспресс —
Быть может, первый за век,
За весь этот век!..»

Он первым прыгнул на буфер, я повис на каких-то штырях,
И кто-то вышел курить — меня втянули в вагон на руках.
И мне сказали: «Расслабься, жить будешь! Влупи из горла!
Она была в двух шагах, но в этот раз ничего не смогла.»
Потом цепляли почтовый, потом проезжали Уфу…
И я ушел, и включился, и поезд вкатился в Москву.
Я посмотрел на мой город, и город был новый, живой.
И кто-то тихо сказал: «Получилось.
А ты смотри — получилось!
Ну что, с возвращеньем домой,
Туркестанский беглец. С возвращеньем домой!»